Как Анна Герман стала любимой всеми звездой
Bот это да! Многие так привыкли с детства к её песням на русском, что удивятся, скажи им, что Анна Герман — на самом деле не русская и даже не советская певица. Эта польская певица — как родная.
Мать Анны, Ирма Мартенс, родилась в семье давних голландских переселенцев, живших в России ещё с екатерининских времён, в Ставропольском краю. Сама Анна Ставрополья не видела никогда. Перед войной Сталин, несмотря на официальную и громкую дружбу с Гитлером, как бы между делом переселил множество советских немцев на восток, в Среднюю Азию. Основная волна переселений, конечно, пришлась уже на годы войны, но первых немцев вырвали из домов ещё в тридцать шестом.
Там, в Азии, Ирма встретила бухгалтера Ойгена Хёрманна (его фамилия в документах преобразилась в того самого Германа). Молодой, красивый, он очень быстро уговорил Ирму выйти за него замуж, и первым плодом их любви стала Анна. Через год, когда Ойгена арестовали, родился второй ребёнок — Фридрих. Очень долго семья не знала об Ойгене ничего: ни того, что вскоре после ареста его расстреляли, ни того, что, бежав в Среднюю Азию, он бросил в Донецкой области не только работу, но и гражданскую жену с маленьким ребёнком на руках. У Анны и Фридриха был брат Рудольф.
Ирме, хотя ей и помогала мать, было трудно с двумя малышами на руках, но ещё тяжелее было потерять одного из детей. В два года, в тридцать девятом, умер маленький Фридрих. Страх ареста, очередной депортации на почве потрясения становится у Ирмы настоящей фобией. Она мечется с маленькой Анной и с пожилой, как тогда считалось, матерью по всей Средней Азии, меняя города и не задерживаясь надолго нигде.
В сорок втором году девочке исполнилось шесть, и её пора было готовить к школе. Только это и заставило Ирму остановиться. Казахстанский город Джамбул был первым, который Анне удалось запомнить как следует. Там она пошла в первый класс, а мама вышла замуж за эвакуированного переводчика из Польши, Германа Гернера. Семейная жизнь продлилась недолго: Герман ушёл на фронт в составе польской пехотной дивизии. Но этот брак дал позже Ирме с Анной и ирминой матерью выехать в Польшу.
Возможно, брак с Гернером изначально был фиктивным, ради помощи Германам.
В сорок шестом, демобилизовавшись, переводчик навестил Ирму с Анной и аниной бабушкой, только что переехавшим в Нова-Руду — убедился, что они устроились, и больше не появлялся в их жизни. Людям, чтобы не задавали вопросов, Ирма говорила, что вдова. На самом деле, Гернер умер только в восемьдесят пятом. А Ирме вскоре после смены страны удалось переехать с дочкой в более крупный Вроцлав и устроиться там учительницей немецкого.
Анна была идеальной дочерью. Безропотно брала на себя свою часть работы по дому, безропотно пошла зарабатывать, переведясь в вечернюю школу, безропотно поступила в институт, который посоветовала мама — на геолога. (Должна быть профессия, которая прокормит!) И в школе, и в институте радовала маму учёбой на пятёрки. А мечтала не о пятёрках и не геологии — мечтала стать… художницей. Не вышло.
В институте на праздничных вечерах у Анны нашёлся совсем другой талант: точный, нежный, серебристый, звонкий голос.
Правда, весёлые песенки всегда звучали у неё с потаённой грустью, но эта грусть так очаровывала… «Тебе надо в артистки, Анка,» говорили ребята вокруг. Когда Анне было двадцать пять, подруга Яна чуть не силком затащила её на прослушивание во Вроцлавскую эстраду. Этот практически случайный эпизод и определил будущее Анны. Безо всякого обучения она сдала квалификационный экзамен и стала профессиональной певицей.
Но Герман не стала бы той Герман, которую мы знаем, если бы на этом успокоилась. Она брала уроки вокала, пыталась учиться в Риме, выиграв итальянскую стипендию (которая на практике оказалась слишком маленькой, чтобы хватило и на съём жилья, и на оплату уроков). Всякую возможность узнать больше, научиться большему, она никогда не позволяла себе упустить.
Шестидесятые были золотыми годами для Герман.
Фестиваль за фестивалем. Приглашение на гастроли по СССР, где она моментально стала знаменитостью. Контракт с итальянской фирмой, которая довольно агрессивно взялась за пиар «славянской красавицы» (именно так её презентовали европейскому слушателю) — устраивала интервью и фотосессии, заставляла участвовать в модных показах моделью, без отдыха гоняла на гастроли по Франции, Британии, США.
Но главное — как считала сама Анна — в шестидесятых она встретила Збигнева Тухольского. Сам состоявшийся инженер, встретив Анну, он не просто влюбился — решил, что она отныне смысл его жизни, что его задача — больше, чем любить её саму, но ещё и беречь её талант. Увы, очень скоро судьба решила проверить чувства Збигнева самым жестоким по отношению к Анне способом.
27 августа 1967 года, ночью, автомобиль с Анной и её импрессарио мчался по дороге на Милан. У Анны были очередные гастроли. Все очень устали и вымотались. В какой-то момент импрессарио, который вёл автомобиль, просто уснул за рулём, и машина врезалась в бетонное ограждение. Анну выкинуло через лобовое стекло.
Ей и повезло, и не повезло. Отлетела она так далеко, что скорая, подъехавшая на место аварии, забрала только водителя, просто не увидев Герман. Сама она не смогла бы встать и добраться до помощи, даже если бы оставалась в сознании: у неё были множественные переломы, включая переломы позвоночника, не считая травм внутренних органов. Придя в себя от шока, импрессарио сообщил, что с ним была пассажирка, и только тогда её поехали искать.
Без сознания Анна провела несколько дней. А потом ещё полгода — практически неподвижно в гипсе.
Ей пришлось заново учиться ходить, дышать нормально, сидеть, восстанавливать память. Всё это время возле неё был любимый Збышек. Кормил, поил, обмывал. Когда Анну отпустили домой, помогал ей реабилитироваться. Делал с ней упражнения, массировал руки, ноги, спину. Натянул по квартире верёвку, чтобы Анне было легче ходить…
Безделье сводило Герман с ума. Чтобы занять себя чем-то, она диктовала книгу: «Вернись в Сорренто». О том, как работала в Италии. Это была тяжёлая книга — Анна сознавала, что, может быть, никогда не вернётся на сцену, к делу своей жизни. Но её воля и любовь мужа сотворили чудо, и уже в 1970 году во Дворце науки и культуры Варшавы на большом концерте ведущие объявили: «Поёт Анна Герман!»
Зал встал и аплодировал двадцать минут без остановки. У многих на глазах стояли слёзы.
Авария изменила в жизни Анны ещё кое-что. Во время принудительного безделья она решилась начать писать музыку, открыв в себе ещё один талант — талант композитора. Первой песней, которую она спела, когда стихли двадцатиминутные овации, была «Человеческая судьба» — на её собственную музыку.
Когда Анне осталось совсем немного до сорока, они с мужем решили, что пора, пожалуй, завести ребёнка. Не прекращая работы, Анна выносила сына — тоже Збышека, конечно. И — почти сразу после узнала, что больна раком. Начались годы лечения. И все эти годы Анна не сходила со сцены. Порой выходила к зрителям в тёмных очках — чтоб не видно было слёз боли. Збышек-старший всегда был рядом. Брал на себя заботы о ребёнке. Подносил лекарства и воду. Утешал. Подбадривал.
Увы, но рак не лечится ни любовью, ни силой воли. Певицы не стало восемьдесят втором году. Збигнев никогда после не женился, сохраняя верность своей главной любви и полностью сконцентрировавшись на ребёнке. Говорят, он жив до сих пор, но журналисты им совершенно не интересуются. Сын Анны страдает от расстройства аутического спектра (такое бывает, если отец завёл ребёнка очень поздно), страстно увлекается историей железной дороги и является настоящим экспертом в этой области, автором ряда книг, но свою семью построить не смог. У него тоже прекрасный голос, но он не интересуется пением.
Песни Анны Герман продаются на дисках до сих пор. Семья не получает с этих продаж никаких отчислений. Им достаточно того, что люди продолжают её слушать.
Мать Анны, Ирма Мартенс, родилась в семье давних голландских переселенцев, живших в России ещё с екатерининских времён, в Ставропольском краю. Сама Анна Ставрополья не видела никогда. Перед войной Сталин, несмотря на официальную и громкую дружбу с Гитлером, как бы между делом переселил множество советских немцев на восток, в Среднюю Азию. Основная волна переселений, конечно, пришлась уже на годы войны, но первых немцев вырвали из домов ещё в тридцать шестом.
Там, в Азии, Ирма встретила бухгалтера Ойгена Хёрманна (его фамилия в документах преобразилась в того самого Германа). Молодой, красивый, он очень быстро уговорил Ирму выйти за него замуж, и первым плодом их любви стала Анна. Через год, когда Ойгена арестовали, родился второй ребёнок — Фридрих. Очень долго семья не знала об Ойгене ничего: ни того, что вскоре после ареста его расстреляли, ни того, что, бежав в Среднюю Азию, он бросил в Донецкой области не только работу, но и гражданскую жену с маленьким ребёнком на руках. У Анны и Фридриха был брат Рудольф.
Ирме, хотя ей и помогала мать, было трудно с двумя малышами на руках, но ещё тяжелее было потерять одного из детей. В два года, в тридцать девятом, умер маленький Фридрих. Страх ареста, очередной депортации на почве потрясения становится у Ирмы настоящей фобией. Она мечется с маленькой Анной и с пожилой, как тогда считалось, матерью по всей Средней Азии, меняя города и не задерживаясь надолго нигде.
В сорок втором году девочке исполнилось шесть, и её пора было готовить к школе. Только это и заставило Ирму остановиться. Казахстанский город Джамбул был первым, который Анне удалось запомнить как следует. Там она пошла в первый класс, а мама вышла замуж за эвакуированного переводчика из Польши, Германа Гернера. Семейная жизнь продлилась недолго: Герман ушёл на фронт в составе польской пехотной дивизии. Но этот брак дал позже Ирме с Анной и ирминой матерью выехать в Польшу.
Возможно, брак с Гернером изначально был фиктивным, ради помощи Германам.
В сорок шестом, демобилизовавшись, переводчик навестил Ирму с Анной и аниной бабушкой, только что переехавшим в Нова-Руду — убедился, что они устроились, и больше не появлялся в их жизни. Людям, чтобы не задавали вопросов, Ирма говорила, что вдова. На самом деле, Гернер умер только в восемьдесят пятом. А Ирме вскоре после смены страны удалось переехать с дочкой в более крупный Вроцлав и устроиться там учительницей немецкого.
Анна была идеальной дочерью. Безропотно брала на себя свою часть работы по дому, безропотно пошла зарабатывать, переведясь в вечернюю школу, безропотно поступила в институт, который посоветовала мама — на геолога. (Должна быть профессия, которая прокормит!) И в школе, и в институте радовала маму учёбой на пятёрки. А мечтала не о пятёрках и не геологии — мечтала стать… художницей. Не вышло.
В институте на праздничных вечерах у Анны нашёлся совсем другой талант: точный, нежный, серебристый, звонкий голос.
Правда, весёлые песенки всегда звучали у неё с потаённой грустью, но эта грусть так очаровывала… «Тебе надо в артистки, Анка,» говорили ребята вокруг. Когда Анне было двадцать пять, подруга Яна чуть не силком затащила её на прослушивание во Вроцлавскую эстраду. Этот практически случайный эпизод и определил будущее Анны. Безо всякого обучения она сдала квалификационный экзамен и стала профессиональной певицей.
Но Герман не стала бы той Герман, которую мы знаем, если бы на этом успокоилась. Она брала уроки вокала, пыталась учиться в Риме, выиграв итальянскую стипендию (которая на практике оказалась слишком маленькой, чтобы хватило и на съём жилья, и на оплату уроков). Всякую возможность узнать больше, научиться большему, она никогда не позволяла себе упустить.
Шестидесятые были золотыми годами для Герман.
Фестиваль за фестивалем. Приглашение на гастроли по СССР, где она моментально стала знаменитостью. Контракт с итальянской фирмой, которая довольно агрессивно взялась за пиар «славянской красавицы» (именно так её презентовали европейскому слушателю) — устраивала интервью и фотосессии, заставляла участвовать в модных показах моделью, без отдыха гоняла на гастроли по Франции, Британии, США.
Но главное — как считала сама Анна — в шестидесятых она встретила Збигнева Тухольского. Сам состоявшийся инженер, встретив Анну, он не просто влюбился — решил, что она отныне смысл его жизни, что его задача — больше, чем любить её саму, но ещё и беречь её талант. Увы, очень скоро судьба решила проверить чувства Збигнева самым жестоким по отношению к Анне способом.
27 августа 1967 года, ночью, автомобиль с Анной и её импрессарио мчался по дороге на Милан. У Анны были очередные гастроли. Все очень устали и вымотались. В какой-то момент импрессарио, который вёл автомобиль, просто уснул за рулём, и машина врезалась в бетонное ограждение. Анну выкинуло через лобовое стекло.
Ей и повезло, и не повезло. Отлетела она так далеко, что скорая, подъехавшая на место аварии, забрала только водителя, просто не увидев Герман. Сама она не смогла бы встать и добраться до помощи, даже если бы оставалась в сознании: у неё были множественные переломы, включая переломы позвоночника, не считая травм внутренних органов. Придя в себя от шока, импрессарио сообщил, что с ним была пассажирка, и только тогда её поехали искать.
Без сознания Анна провела несколько дней. А потом ещё полгода — практически неподвижно в гипсе.
Ей пришлось заново учиться ходить, дышать нормально, сидеть, восстанавливать память. Всё это время возле неё был любимый Збышек. Кормил, поил, обмывал. Когда Анну отпустили домой, помогал ей реабилитироваться. Делал с ней упражнения, массировал руки, ноги, спину. Натянул по квартире верёвку, чтобы Анне было легче ходить…
Безделье сводило Герман с ума. Чтобы занять себя чем-то, она диктовала книгу: «Вернись в Сорренто». О том, как работала в Италии. Это была тяжёлая книга — Анна сознавала, что, может быть, никогда не вернётся на сцену, к делу своей жизни. Но её воля и любовь мужа сотворили чудо, и уже в 1970 году во Дворце науки и культуры Варшавы на большом концерте ведущие объявили: «Поёт Анна Герман!»
Зал встал и аплодировал двадцать минут без остановки. У многих на глазах стояли слёзы.
Авария изменила в жизни Анны ещё кое-что. Во время принудительного безделья она решилась начать писать музыку, открыв в себе ещё один талант — талант композитора. Первой песней, которую она спела, когда стихли двадцатиминутные овации, была «Человеческая судьба» — на её собственную музыку.
Когда Анне осталось совсем немного до сорока, они с мужем решили, что пора, пожалуй, завести ребёнка. Не прекращая работы, Анна выносила сына — тоже Збышека, конечно. И — почти сразу после узнала, что больна раком. Начались годы лечения. И все эти годы Анна не сходила со сцены. Порой выходила к зрителям в тёмных очках — чтоб не видно было слёз боли. Збышек-старший всегда был рядом. Брал на себя заботы о ребёнке. Подносил лекарства и воду. Утешал. Подбадривал.
Увы, но рак не лечится ни любовью, ни силой воли. Певицы не стало восемьдесят втором году. Збигнев никогда после не женился, сохраняя верность своей главной любви и полностью сконцентрировавшись на ребёнке. Говорят, он жив до сих пор, но журналисты им совершенно не интересуются. Сын Анны страдает от расстройства аутического спектра (такое бывает, если отец завёл ребёнка очень поздно), страстно увлекается историей железной дороги и является настоящим экспертом в этой области, автором ряда книг, но свою семью построить не смог. У него тоже прекрасный голос, но он не интересуется пением.
Песни Анны Герман продаются на дисках до сих пор. Семья не получает с этих продаж никаких отчислений. Им достаточно того, что люди продолжают её слушать.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
