Правила жизни Мела Гибсона

Актер, режиссер, Нью-Йорк, 64 года
Я никого не убил.
Моя самая большая слабость — это несдержанность. Но, слава богу, я уже не такой несдержанный, как был когда-то.
Я никогда не ощущал на себе гнева Господня.
Журналисты — единственная порода людей, которые способны сожрать тебя живьем.
Люблю ли я тех, кто меня ненавидит? Они не нравятся мне, но я их люблю.
Я люблю женщин, потому что женщина — это лучшее, что замыслил Господь. А если женщины хотят быть такими же, как мужчины, то есть опуститься на ступень ниже, что ж, пусть будет так.
Мне нравится быть отцом. Так ты становишься моложе. А еще это возможность начать жизнь сначала, разглядывая ее под другим углом.
У детей учишься большему, чем они учатся у тебя.
Я впервые задумался о том, чтобы стать режиссером, в 16 лет. Я хотел снять кино о викингах на старонорвежском, который тогда изучал. Глупая идея, да? Но именно поэтому я стал режиссером.
Играть — значит лгать. Искусство актера — это искусство тонкой лжи, и долгое время мне платили только за то, что я замысловато лгал перед камерой.
Все говорят, что Голливуд — это фабрика, но забывают сказать, что на этой фабрике каждый из нас является лишь незначительным узлом огромного механизма. Если мы ломаемся, нас меняют.
Человек умирает постепенно. Разве многие события нашей жизни — это не этапы смерти? Разве жизнь не покидает нас по частям?
У меня много разных страхов. Например, что утром закончится молоко для хлопьев или что кто-то отчекрыжит мне яйца.
Чем незаметнее зло, тем оно страшнее. Дьявол не держит над головой неоновую вывеску «дьявол».
Зло находит свой путь к каждому из нас, но есть одно общее: в первую очередь зло убеждает тебя, что его не существует.
Дарите врагам мороженое.
Не понимаю, как можно не подружиться с Джоди Фостер.
Все, что я сделал после «Смертельного оружия-4», — это попытка принести извинения за «Смертельное оружие-4».
Что делает с человеком хорошее кино? Развлекает? А может быть, учит? Или возвышает? Хорошее кино делает все это одновременно. В противном случае ты просто тратишь время перед экраном.
Большинство фильмов — это просто горы катушек с пленкой, если разобраться.
Человек на экране и человек в жизни — это разные люди. Помните, как говорил Кэри Грант? Его спрашивали, каково это — быть Кэри Грантом, а он отвечал: «Понятия не имею, что это за парень».
Любые перемены сопровождаются болью. Если ты не чувствуешь боли, значит ничего не изменилось.
Иногда мне кажется, что самая великая способность человеческого разума — это способность забывать.
Лучший ответ, который ты можешь получить на глупый вопрос, — это тишина.
Мечты всегда смотрятся жалкими на бумаге.
Я никогда не говорил, что готов умереть с оружием в руках.
Почему-то многим кажется, что я республиканец, но это не так. На прошлых выборах я вообще не знал, за кого голосовать. Ты смотришь на них, а в голове у тебя что-то вроде: «Ну хорошо, выбор, получается, такой: вы хотите, чтобы вас ударили или чтобы вас пнули».
Когда ты голосуешь за независимого кандидата, совесть тебя никогда не мучает.
Я все еще жду своего шанса.
Я не считаю себя ни австралийцем, ни американцем. Я — гибрид, и я прекрасно живу с этим, потому что и Австралия, и Америка — прекрасные страны.
Мне нравится общаться с американскими австралийцами. Они значительно менее осторожны в своих высказываниях, а это дает совершенно другой уровень общения.
Политкорректность — это интеллектуальный терроризм. Все не могут всегда и всех любить.
У каждого найдутся в запасе какие-то предрассудки.
Если ты собираешься купить три шляпы, отрасти вначале еще пару голов.
То, что ты сделал, ты уже сделал, и надо признать это. Иначе ты будешь выглядеть как человек, который пытается запихнуть зубную пасту обратно в тюбик.