Михаил Муромов: Мою любимую упекли за решётку на семь лет

Сам певец чудом избежал сурового наказания, отделавшись 15 сутками.
18 ноября отметил 65-летие композитор и исполнитель легендарных хитов «Яблоки на снегу» и «Странная женщина» Михаил Муромов. Широкая известность пришла к нему в середине 80-х, когда ему было уже далеко за 30. Чем он занимался до этого и как пробился на эстраду.
— По диплому я биохимик, — поведал Михаил Владимирович. — Учился в мясомолочном институте, где моя мама возглавляла профком. Поскольку у меня была слишком бурная молодость, она меня держала под приглядом. Но на шее у нее я никогда не сидел. С 16 лет сам зарабатывал и помогал деньгами. На первом курсе института у меня уже появился собственный автомобиль — ижевский «Москвич-412». А потом я покупал в автокомиссионке в Южном порту машины, которые сдавали туда иностранные посольства и фирмы. Одно время у меня были «Жигули», принадлежавшие до этого московскому отделению «Бритиш Эйрлайнс». Был даже канадский «форд», доставшийся мне всего за восемь тысяч рублей. Такие машины тогда продавали далеко не каждому. Но моей подружкой была замдиректора южнопортовой комиссионки — красавица Света Шевченко. Я не смог перед ней устоять. Она передо мной, видимо, тоже. К сожалению, потом Свету поймали на каких-то нарушениях и посадили на семь лет. «Ну, что же ты делаешь? — говорил я сотруднику ОБХСС, который вел ее дело. — Тебе все это зачтется в плохую сторону». В итоге у него случился инсульт, и он лет десять пролежал парализованный.

Михаил написал музыку для трёх балетов и 25 спектаклей, снялся в шести фильмах, но прославился простеньким шлягером «Яблоки на снегу».
Я тоже зарабатывал не очень законным путем. Перепродавал джинсы, водолазки, туфли «Масис», разную радиоаппаратуру и пластинки. Сейчас это называется «бизнес». А тогда называлось «фарцовка» и преследовалось как уголовное преступление. Один разок я серьезно попался. Приятель меня уговорил заняться обменом валюты. И на Пушкинской улице я нарвался на оперативников, которые перед Днем милиции с целью чистки ходили по Москве под видом иностранцев. Собственно говоря, ничего обменять я не успел. Только сказал им: «Chаnge money!» Мне показали удостоверение. И я сразу сделал ноги. В принципе, они бы меня не догнали. Но в тот момент на Пушкинскую вывалила публика из Театра оперетты, Театра Станиславского и театра «Ромэн». Бежать через толпу было трудно. И я свернул во двор. А он оказался тупиковым. Пришлось сдаться.

— Мы — скаковые лошади азарта. На нас ещё немало ставят карт, — пел когда-то МУРОМОВ.
Я был готовый пряник — бери и увози! При мне было двое часов, 400 рублей и 800 долларов. А уже за само наличие валюты в то время сажали. Правда, такой статьи в Уголовном кодексе не было. Была только статья 88 за незаконные валютные операции. И на суде я так грамотно все развел, что в итоге мне вернули все деньги и приговорили меня лишь к административному аресту на 15 суток. «Вам бы адвокатом стать, — сказала мне потом судья. — Другому на вашем месте «пятерочку» легко бы влепили».
Свои 15 суток я отбывал на Петровке. Подружился там с самим начальником УВД Москвы — генералом Вадимом Самохваловым. Так как в институте я был главным редактором стенгазеты, меня ему порекомендовали как художника. Я нарисовал для него большую карту столицы 3 x 4 метра и написал несколько громадных транспарантов «Да здравствует советская милиция!». Самохвалов остался очень доволен и в качестве награды отдал мне в камеру целый поднос бутербродов, оставшихся у него после банкета.
Этим моя помощь милиции не ограничилась. Вдобавок ко всему я пробежал за Петровку эстафету по Садовому кольцу — 420 метров от Яузы до Курского вокзала. В юности я профессионально занимался спортом. В 14 лет уже был кандидатом в мастера спорта по плаванию. Выступал за деньги на профсоюзных соревнованиях от «Динамо».
А в армии мы вдвоем с приятелем плавали за всю дивизию. Меняли то трусы, то шапочки, чтобы нас не узнали. В итоге наш коллектив физкультуры занял 2-е место.

С поклонниками (2015 г.)
Роман с японкой
— Моим друганом по фарцовке был первый продюсер советской земли Юра Айзеншпис. Только я фарцевал ширпотребом. А он занимался более серьезными вещами — золотом и валютой. Подружились мы на почве любви к музыке. У Шпица была группа «Серебряные яблоки Луны», которая потом стала называться «Соколы». Он купил им обалденную аппаратуру у одного черта по фамилии Королев. И по выходным устраивал их концерты в клубе «Энергетик».
У меня тоже с 8-го класса были свои группы. Одна из них называлась «Хрустальные кактусы». Другая — «Торосы». Играли мы арт-рок, или, как тогда говорили, сайкоделик. Я был лысый и ходил в белых джинсах — настоящих «Левис деним» диагонального плетения. Джинсы и аппаратуру нам помогал доставать японец, который учился в нашем институте. Потом он стал членом нашей группы. Звали его Акира Анигава. Нет, вру, Акира Ямада. А Анигава — это у меня была подружка-японка из телекомпании NHK, вещавшей на русском языке. Она сама меня нашла. У нас с ней случилась сильная любовь. Но это было уже значительно позже — в «яблочный» период.

На горнолыжном курорте Чимбулак, расположенном в Медео (1990 г.)
Михаил ФИЛИМОНОВ
Моя личная жизнь всегда была очень бурной. А вот официальная жена у меня была только одна — Тамара Николаевна. Мы с ней до сих пор дружим, изредка созваниваемся и общаемся. Она профессор, специалист по полимерам. Одно время возглавляла завод по производству упаковочных материалов для молочных продуктов.
А познакомились мы, когда были аспирантами. У нас была сумасшедшая любовь. Но наш брак продлился всего три года — с 1973 по 1976 год. Я быстро понял, что семейная жизнь — это не мое.
Меня захватывали новые любовные увлечения. А Тамара была слишком ревнива. Такие полюса не могли сойтись. Тем не менее уйти от нее я не решался. Если бы я ушел, Тамара этого не пережила бы. Она меня слишком любила. У нее и без этого возникли проблемы со здоровьем. И я сделал так, чтобы Тамара сама меня выгнала. Подстроил, чтобы она услышала мой разговор с какой-то женщиной. И первый раз в жизни не переночевал дома. После этого Тамара сказала мне: «Уходи! Даю тебе 40 минут на сборы».
Тогда я бросил аспирантуру и пошел работать метрдотелем в ресторан «Старый замок» в Павшино. У меня уже была готова кандидатская диссертация. Но я посчитал, что после ее защиты я буду зарабатывать столько денег, сколько мне совсем не надо. Кандидату наук платили всего 153 рубля. Ну, что это такое?! Тьфу! Я и без всякой диссертации зарабатывал в 7 раз больше. А в ресторане у меня и вовсе получалось 2 тысячи рублей в неделю. Это в те времена, когда «Жигули» стоили 5 тысяч. Да, за мной охотились ребята из ОБХСС. Но они тоже хотели есть бутерброды с икрой. И проблем с ними у меня никогда не возникало.

МУРОМОВ (слева) служил в спортроте, но даже там играл в ансамбле (1973 г.)
Публика к нам в «Старый замок» приходила непростая. У нас постоянно отдыхала внучка самого Леонида Ильича Вика Брежнева. Частыми гостями были журналист из ФРГ Норберт Кухинке, сыгравший профессора в фильме «Осенний марафон», и друг Высоцкого — иранский бизнесменБабек Серуш. Развлекал гостей певец Володя Базенков. Бабы платили за него немерено денег — лишь бы он пел. А на барабанах у нас играл Юра Черенков — тогдашний муж певицы Тани Зайцевой (она прославилась в дуэте «Сестры Зайцевы». — М. Ф.) и отец ее сына Алексея, который недавно трагически погиб в метро.
После «Старого замка» я поработал в других ресторанах — в «Иверии» на Минке, откуда мы вышибли грузин, в «Виктории» в Апрелевке, в «Салтыковке» по соседству с «Русской избой». А в какой-то момент приятель уговорил меня серьезно заняться музыкой. И я поступил в Театр Станиславского на должность артиста оркестра. На самом деле оркестра в театре не было. Но должность такая была.
Я купил хороший синтезатор и делал фоновую музыку к спектаклям. Приходилось мне и самому выходить на сцену. В одном из спектаклейСветланы Враговой у артистов никак не получалось читать молитву по-латыни. А мне это не составило никакого труда.
Одновременно я начал выступать как актер и композитор в кино. Я туда особо не рвался. Но меня уговорила женщина, в которую я тогда влюбился. Моей первой киноролью был старший лейтенант милиции в фильме «Единственный мужчина». Работа эта была не столько актерская, сколько каскадерская. Я должен был ехать на мотоцикле с коляской и поставить его на попа. Сзади меня сидел актер Игорь Васильев — барон фон Шлоссер из «Варианта «Омега». Он меня в итоге завалил, и я еле удержал мотоцикл от падения.
А моей первой композиторской работой в кино был детский фильм «Просто ужас!». Для него я написал песню на стихи Михаила Танича, которую вместо мальчика пела Катя Семенова.

На сцене певец всегда выкладывается по полной (Воронеж, 1987 г.)
Новые дети
На телевидение меня как автора-исполнителя долгое время не пускали. Моя песня «Стюардесса», вышедшая на кассете «Эстрада-82», звучала во всех самолетах. Я уже успешно гастролировал с «Метелицей», «Флюгером», «Теплыми ливнями». Давал по 60 концертов в месяц. А из всех телепрограмм меня вырезали.
Мне очень помогла Оля Молчанова из программы «Шире круг!». Мы вместе ездили на фестиваль «Зелена Гура» в Польшу. Она увидела, как меня там принимали, как зал вставал с плакатами «Мишаня, давай!». И когда снимала с поляками ответную программу у нас в Витебске, поперла против Министерства культуры и настояла, чтобы меня пропустили в эфир. Правда, до этого я не мог попасть к ней в «Шире круг!» целых пять лет. У нее уже были Антонов и Малежик. И еще одному автору-исполнителю с гитарой места не находилось.
Антонов, как тогда говорили, «заряжал» всех музыкальных редакторов, чтобы меня вообще никуда не брали. В то время у многих известных артистов на ТВ сидели свои люди, которые ежемесячно получали от них зарплату и, соответственно, делали, что им говорили.
Я долго боролся с этой системой и добился увольнения главного редактора музыкальной редакции ТВ Людмилы Эрнестовны Кренкель. После моих афганских гастролей и написания песни «Афганистан» меня пригласили к заместителю заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС Владимиру Севруку. Там сидели Фрадкин, Птичкин, Тухманов и другие маститые композиторы. «А что же вы молчите, молодой человек?» — обратился ко мне Севрук. «Меня и так нет на телеэкране, а если я начну говорить, меня там вообще не будет», — ответил я. «Как же так? — удивился он. — Напишите нам в ЦК КПСС! Мы рассмотрим этот вопрос». На телевидение как раз пришел новый руководитель — Леонид Кравченко. Ему переслали мое письмо. Кренкель отчитали и вскоре отправили в архив.

На свадьбу Михаила и Тамары, которую отмечали в Зеркальном зале ресторана «Прага», собралось больше ста гостей (1973 г.)
Только после этого ситуация изменилась. С «Яблоками на снегу», которые уже звучали из каждого утюга, меня пригласили в «Песню года». А у Оли Молчановой в «Шире круг!» я стал выступать не только как исполнитель, но и как ведущий.
С Молчановой в ходе совместной работы у меня даже завязалась любовь. Одно время мы были очень близки. Помню, однажды у Оли возникли проблемы. Сосед пытался отнять у нее квартиру. Я тогда приехал с Игорем Крутым к ней в жилконтору и пригласил туда двух полковников милиции. «Вы очень неправильно поступаете, — сказали мы. — Надо оформить документы на Молчанову». И Оля осталась с квартирой.
Вообще, рассказывать об отношениях с женщинами мне не очень скромно. Женщины для меня — такая глобально-космическая тема. Я слишком ими злоупотребляю. Сколько их было у меня до и после брака, а также во время него, не сосчитать.
Такая же ситуация у меня с детьми. В браке с Тамарой детей у нас не было. А вне брака их было примерно столько, сколько городов в СССР. По физиономическим и антропологическим данным нескольких сыновей я признал как своих. До 18 лет растил их и все им оплачивал. По идее, теперь сыновья должны оказывать мне помощь. Но они не особо балуют меня своим вниманием. Ничего, я на днях решил несколько вопросов. А там, глядишь, и новые дети будут…