Николай Фоменко: В моих четырех браках нет никакого "грязного белья"
В ожидании интервью с Николаем Фоменко нас запустили в его кабинет – небольшой для амбициозной компании «Маруся моторс», которую возглавляет артист, гонщик и «автомагнат».
На гостевом столе лежало его письмо об участии «Маруси» в тендере на изготовление лимузинов для первых лиц государства. Не сказать чтобы это было сенсацией – о том, что Фоменко будет делать авто для Путина, говорят уже недели две… Совершенно не верится, что песни хозяина этого кабинета когда-то распевала вся страна и уже через пару дней он будет выходить на крупнейшие площадки – без сомнения, с аншлагом: бит-квартету «Секрет» исполняется 30.
После этих концертов «Секрета» больше не будет– Николай, когда вас хотят кратко представить, обычно говорят «шоумен». Вам нравится такое определение?– Это связано прежде всего с безграмотностью тех людей, которые пустили в оборот это слово в начале 90-х. Его не существует ни в одном языке мира. Что оно означает, я хотел бы узнать? Вот клоун, работающий в цирке, шоумен? Или, например, ведущий в цирке – он шоумен?– А как бы вы себя представили?– Мне вполне достаточно словообразования «Николай Фоменко». И всё.– Я, собственно, к тому, что обозначить род ваших занятий парой слов уже давно невозможно. Несколько лет назад вы были одновременно и музыкантом, и театральным актером, и телеведущим, и гонщиком, и бизнесменом...– Сегодня у меня график такой же тяжелый, просто из него исключены все аспекты, связанные с шоубизнесом. Потому что в моей жизни его нет, этого шоубизнеса, слава тебе Господи. Ну, есть еще автомобильный спорт, есть «Формула-1», как вы понимаете, есть бесконечное количество работы с западными поставщиками. В общем, перелеты как были, так и есть – ничего не меняется.– Как часто вы сейчас подходите к микрофону как певец?– Вообще не подхожу. Последнее, что я делал – записывал Коровьева в опере «Мастер и Маргарита» по просьбе Александра Градского. Это была очень интересная, длинная работа и очень, на мой взгляд, неожиданная. Это было лет пять назад.– А юбилейных концертов «Секрета» разве не было пять лет назад?– Были. Один или два. Но, вы знаете, это такое отдаленное отношение к «Секрету» имеет. В этот раз я хотел, чтобы у нас было все по-другому. Дело в том, что после этой серии мы играть больше не будем, то есть на сцену, наверное, вместе уже не выйдем… Хотелось сделать по-другому, но не особенно получилось.– И как же по-другому?– Мне хотелось записать новый альбом. И мы даже написали несколько песен, но определенные обстоятельства и творческие разногласия не позволяют некоторым участникам коллектива утруждаться самим. Они считают, что можно с высоты своего положения просить наемных музыкантов кое-что делать. А из-за этого пропадает вся энергия. Ну и масса творческих вопросов. В общем, я не устаю повторять гребенщиковские слова: «Гитаристы лелеют свои фотоснимки». Так вот, я не тот гитарист, который лелеет. Ну, был и был. Тем более выросло поколение людей, которые представления не имеют ни о каком «Секрете». И не такое уж это было величие, чтобы…– Ну ладно вам, Николай! Гремели же!– Да кто только не гремел! Копните каждое десятилетие и найдете того, кто гремел! Так что ж теперь, одни юбилеи будут без конца?– А кто песни-то написал?– Новые? Ну, мы с Максимом, как обычно. В обычном стиле. Я – куплет, он – мидл, он – куплет, я – мидл. По телефону все это. Как и раньше было. Но энергетика другая совсем. Раньше и слова вместе писали, а сейчас только музыку, и на нее уже готовый текст идет из головы, сам. Легко, не так, как раньше. Мы за три недели номеров 8 написали или больше. Быстро и, честно говоря, предсказуемо.– Скучно? Неинтересно?– Вот мне было бы интересно сыграть сейчас эти концерты вчетвером. Но этого не случится, будет стоять эстрадный оркестр, целая такая халабуда. Это уже скучно.Искусство рождается на фоне запретов– Десять лет назад как раз Максим написал песню «Ничего не исчезает», которая стала просто бомбой…– У меня сомнения, что эта песня – бомба. Давайте будем называть вещи своими именами.– Она попала в ротации.– Давайте будем честными: ротации организовываются. Бомба – это Satisfaction. Вот это бомба, понимаете? А у нас новые песни вряд ли будут бомбами. Сегодня вообще не время для песенных бомб. Другая совсем коллизия на планете.– Время каверов?– Да нет. Достучаться до эмоциональной составляющей любого человека сейчас гораздо сложнее, потому что он не настолько восприимчив, как 20 лет назад. И искусству приходится сложнее. Вот сегодня песня прозвучала, а завтра ее уже забыли. Это естественно для сегодняшнего дня. Поэтому говорить о том, что песня была бомбой – ну пройдите по улице и задайте вопрос: чья это песня и знаете ли вы такую песню? Вот песню «Валенки» или Гимн Советского Союза еще как-то…– А с чем связано, что люди стали такими невосприимчивыми?– После нашей последней революции, в эпоху вседозволенности люди более высокой городской культуры позволили себе интеллигентно не бороться за очевидные вещи. Это естественная ошибка, которая происходит во все времена – от Вавилона до сего дня. И конечно же на эти места ступили те люди, которые… Ну, представьте себе: одно дело, когда вкус формируют Яншин, Грибов или Смоктуновский, а другое дело – Пупкин, Васькин и Тютькин. Вот такая разница. Поэтому и спрашивают: «Вам нравится, что вас называют шоуменом?» Назовите хоть горшком – только в печку не ставьте.– Слушайте, но вы же в 90-е на ТВ в числе прочего вели, скажем, телеигру на раздевание «Империя страсти», про которую, правда, потом говорили, что это было такое ваше «фи» теленачальству… Где тут Яншин и Смоктуновский?– Нет, про «фи» теленачальству – это слишком примитивно, я просто пытался делать вещи, которые тогда были неочевидны. Я был намного моложе, у меня восприятие было максималистское. Занимался тем, чтобы быстрее сдвинуть с места наше общество, которое было на тот момент еще зажато и очень скованно. Но сегодня мы понимаем, что у этой зажатости были определенные плюсы. Как в английском обществе скованность дает возможность состояться такому явлению, как панк-рок, например, или Beatles, или Rolling Stones. На фоне запретов, в которых существует английская молодежь, жесткой воспитательной системы им хочется бунта, и среди этого бунтарства конечно же рождаются величайшие предметы искусства.У нас то же самое происходило. Тоже все было зажато и все было нельзя. И сквозь это пробивались ростки настоящего. Но мне, когда я был молод, казалось, что надо быстрее продвигаться вперед. Это, конечно, ошибочная философия – сегодня это понимаю. Но тем не менее все нынешние утренние радиошоу – это то, что мы делали на «Русском радио» в свое время. Сейчас все это повторяют без конца, одно и то же получается. И конечно, не так ярко, как тогда…У наших людей зазаборный менталитет– Золотой состав «Секрета» когда-то поддерживал партию СПС...– Нет, «Секрет» к этому не имел отношения. Я один участвовал в выборной кампании. Мы ездили и играли рок-н-ролл по стране.– Ну вот, и через десять с лишним лет вы стали доверенным лицом…– Нет, мне никто никогда не предлагал стать доверенным лицом Владимира Владимировича Путина! Откуда вы это взяли? Если вы видели по телевизору встречу с доверенными лицами, то меня там не было. На этих выборах я сделал ролик, в котором сказано все, что я думал, сделал его сам по себе и положил в Интернет. И всё на этом. Это была моя личная инициатива. Я не собирался получать ни ордена, ни медали…– Да, но помните эту историю с Чулпан Хаматовой, которая тоже записала ролик в поддержку Владимира Владимировича? Не все поверили в ее искренность...– Я был, есть и буду человеком, независимым в своих суждениях. Никто меня не обвинял в том, что я был неискренним в этом ролике. Я в принципе не участвую в публичной полемике, у меня нет на это времени. Я привык заниматься делом, а не обсуждать свои общественные настроения и взгляды. Что делать? Устаревшей модели человек.– Когда вы покупали команду «Формулы-1» Virgin… – Ну, нельзя так сказать. Мы вступали во владение определенным количеством акций команды.– Хорошо, но это стоило огромных денег. И вы заявили, что вам нужны спонсоры. Мощные, хорошие, национального уровня спонсоры.– Пока их нет.– До сих пор?– Да. Но мы надеемся, что в этом году будем бороться за 8–9‑е место. Вот посмотрите, как мы стали быстро ездить. А соотечественники наши живут настолько зазаборной жизнью и никак не хотят открываться миру, поэтому все обсуждения сводятся к тому, что вот, мол, они купили команду… А мы европейская компания. «Формула-1» дает нам возможность открывать те двери в автобизнесе, которые до этого были для нас закрыты. Плюс наш вклад в положительный образ родины за рубежом. В «Марусе моторс» на 90% работают наши молодые русские ребята, это правда. Но все остальное – это, конечно, европейский статус и уровень.– А вы верите, что слова «российский автопром» мы когда-нибудь будем произносить без цинизма и иронии?– Я не ставил бы так вопрос. Вот до сих пор почему-то в обиходе у нас слово «иномарка». С чем это связано, не могу понять?– С тем, что мы долгое время жили за тем самым забором: тут наше, а там – «ихнее»…– Послушайте, мы уже полвека скоро будем отмечать, как живем без забора, к чему эти кривлянья? Другое дело, когда бренд «Маруся» станет таким же популярным, как «Феррари»? Мы, думаю, за 10 лет достигнем серьезного успеха. И это не будет связано с российским автопромом. Это все у нас такое совковое мировосприятие…– Так ведь и у вас в самом бренде заложено слово Russia. Вы же сами именно на Россию пытались сделать акцент.– Да не пытался… Да, «Russia – Маруся», есть такая игра слов. Мерседес – тоже женское имя. Порше – фамилия. Феррари – фамилия… Я бы хотел написать, конечно, «Фоменко» на машине, но это было бы избыточным с точки зрения нашей внутренней культуры.– У нас государство все-таки пытается контролировать такие отрасли, как автопром, и в принципе заинтересовано в том, чтобы они развивались. Насколько ваша компания связана с государственными структурами? Вы встречались с президентом или с кем-то из правительства? Что вы обсуждали?– Мне нечего рассказать вам. В настоящий момент «Маруся» является частной компанией. У нас нет ни копейки государственной. В данный момент мы участвуем в правительственном тендере, который носит название «Кортеж», на создание линейки автомобилей не только для государственных чиновников, но и для коммерческого использования. Premium и Luxury класса. Но не мы одни, там достаточно большое количество компаний участвует, и неизвестно, кто выиграет и что понравится руководству, что оно выберет.– Когда результат огласят?– Мне кажется, к концу мая уже все будет понятно.– Насколько я понимаю, речь идет в том числе об автомобилях для первых лиц?– В том числе да.Прекрасно общаюсь с бывшими супругами– Ваша узнаваемость как артиста помогает вам в бизнесеили мешает?– К большому счастью, в бизнес-сообществе этот шлейф лет пять уже как исчез. Западные партнеры что-то слышали о том, что я в России некий поп-стар, но знают об этом очень опосредованно. Ну, представьте себе, что мы знаем о каком-нибудь популярном, скажем, конголезском певце? А ведь наверняка сейчас в Конго есть какой-то популярный артист. В команде «Формулы-1», конечно, видят, что мои соотечественники, которые приезжают на соревнования, узнают меня, но в общем сейчас этого артистического шлейфа уже нет. Начинать с ним было тяжело, конечно. Потому что: ну что может этот артист?– Знаете, что народ ищет в Интернете про вас? На первом месте «Николай Фоменко жена», на втором – «Николай Фоменко «Маруся», на третьем – «Николай Фоменко национальность». Вас не смущает такой интерес населения к вашей жене, к личной жизни?– Люди, которые увлечены массмедийным пространством, живут чужой жизнью – это нормально. Своя скудна, поэтому, естественно, они интересуются чужой. Но я не обсуждаю свою личную жизнь.– Да, но у вас четвертый брак. Занятий в своей жизни вы тоже поменяли немало. Лихой жизненный ритм?– Конечно, я в этом смысле не очень похож на стандартный образец: прекрасно общаюсь со всеми моими бывшими супругами, в той или иной степени. Дети все растут вместе, у нас отношения очень хорошие. Это важно для детей. Ничего похожего на грязное нижнее белье у нас нет, поэтому прицепиться тут не к чему.– Да мы и не стремимся. А если говорить о ваших увлечениях и пристрастиях, есть что-то еще из нереализованного?– Есть. Я решил вышивать.– Вы шутите.– На самом деле моя мечта – взять подиум в «Формуле-1», и, когда будет первый подиум у «Маруси», я хочу находиться на капитанском мостике команды. Хочу запустить все те восемь проектов различных моделей автомобилей, которые у меня сегодня уже готовы, выпустить их в продажу. И в принципе на этом хотел бы остановиться. Потому что я очень люблю читать и хочу иметь для этого больше времени, чем сейчас. Мне приходится сейчас рано-рано просыпаться для того, чтобы почитать, и ночью долго не засыпать. И больше ничего не хочу. Вряд ли я могу удивить своих детей и внуков еще какими-то открытиями. Я уже многое совершил. Хуже или лучше, но действительно много сделал, поэтому… вышивать! Да.
На гостевом столе лежало его письмо об участии «Маруси» в тендере на изготовление лимузинов для первых лиц государства. Не сказать чтобы это было сенсацией – о том, что Фоменко будет делать авто для Путина, говорят уже недели две… Совершенно не верится, что песни хозяина этого кабинета когда-то распевала вся страна и уже через пару дней он будет выходить на крупнейшие площадки – без сомнения, с аншлагом: бит-квартету «Секрет» исполняется 30.После этих концертов «Секрета» больше не будет– Николай, когда вас хотят кратко представить, обычно говорят «шоумен». Вам нравится такое определение?– Это связано прежде всего с безграмотностью тех людей, которые пустили в оборот это слово в начале 90-х. Его не существует ни в одном языке мира. Что оно означает, я хотел бы узнать? Вот клоун, работающий в цирке, шоумен? Или, например, ведущий в цирке – он шоумен?– А как бы вы себя представили?– Мне вполне достаточно словообразования «Николай Фоменко». И всё.– Я, собственно, к тому, что обозначить род ваших занятий парой слов уже давно невозможно. Несколько лет назад вы были одновременно и музыкантом, и театральным актером, и телеведущим, и гонщиком, и бизнесменом...– Сегодня у меня график такой же тяжелый, просто из него исключены все аспекты, связанные с шоубизнесом. Потому что в моей жизни его нет, этого шоубизнеса, слава тебе Господи. Ну, есть еще автомобильный спорт, есть «Формула-1», как вы понимаете, есть бесконечное количество работы с западными поставщиками. В общем, перелеты как были, так и есть – ничего не меняется.– Как часто вы сейчас подходите к микрофону как певец?– Вообще не подхожу. Последнее, что я делал – записывал Коровьева в опере «Мастер и Маргарита» по просьбе Александра Градского. Это была очень интересная, длинная работа и очень, на мой взгляд, неожиданная. Это было лет пять назад.– А юбилейных концертов «Секрета» разве не было пять лет назад?– Были. Один или два. Но, вы знаете, это такое отдаленное отношение к «Секрету» имеет. В этот раз я хотел, чтобы у нас было все по-другому. Дело в том, что после этой серии мы играть больше не будем, то есть на сцену, наверное, вместе уже не выйдем… Хотелось сделать по-другому, но не особенно получилось.– И как же по-другому?– Мне хотелось записать новый альбом. И мы даже написали несколько песен, но определенные обстоятельства и творческие разногласия не позволяют некоторым участникам коллектива утруждаться самим. Они считают, что можно с высоты своего положения просить наемных музыкантов кое-что делать. А из-за этого пропадает вся энергия. Ну и масса творческих вопросов. В общем, я не устаю повторять гребенщиковские слова: «Гитаристы лелеют свои фотоснимки». Так вот, я не тот гитарист, который лелеет. Ну, был и был. Тем более выросло поколение людей, которые представления не имеют ни о каком «Секрете». И не такое уж это было величие, чтобы…– Ну ладно вам, Николай! Гремели же!– Да кто только не гремел! Копните каждое десятилетие и найдете того, кто гремел! Так что ж теперь, одни юбилеи будут без конца?– А кто песни-то написал?– Новые? Ну, мы с Максимом, как обычно. В обычном стиле. Я – куплет, он – мидл, он – куплет, я – мидл. По телефону все это. Как и раньше было. Но энергетика другая совсем. Раньше и слова вместе писали, а сейчас только музыку, и на нее уже готовый текст идет из головы, сам. Легко, не так, как раньше. Мы за три недели номеров 8 написали или больше. Быстро и, честно говоря, предсказуемо.– Скучно? Неинтересно?– Вот мне было бы интересно сыграть сейчас эти концерты вчетвером. Но этого не случится, будет стоять эстрадный оркестр, целая такая халабуда. Это уже скучно.Искусство рождается на фоне запретов– Десять лет назад как раз Максим написал песню «Ничего не исчезает», которая стала просто бомбой…– У меня сомнения, что эта песня – бомба. Давайте будем называть вещи своими именами.– Она попала в ротации.– Давайте будем честными: ротации организовываются. Бомба – это Satisfaction. Вот это бомба, понимаете? А у нас новые песни вряд ли будут бомбами. Сегодня вообще не время для песенных бомб. Другая совсем коллизия на планете.– Время каверов?– Да нет. Достучаться до эмоциональной составляющей любого человека сейчас гораздо сложнее, потому что он не настолько восприимчив, как 20 лет назад. И искусству приходится сложнее. Вот сегодня песня прозвучала, а завтра ее уже забыли. Это естественно для сегодняшнего дня. Поэтому говорить о том, что песня была бомбой – ну пройдите по улице и задайте вопрос: чья это песня и знаете ли вы такую песню? Вот песню «Валенки» или Гимн Советского Союза еще как-то…– А с чем связано, что люди стали такими невосприимчивыми?– После нашей последней революции, в эпоху вседозволенности люди более высокой городской культуры позволили себе интеллигентно не бороться за очевидные вещи. Это естественная ошибка, которая происходит во все времена – от Вавилона до сего дня. И конечно же на эти места ступили те люди, которые… Ну, представьте себе: одно дело, когда вкус формируют Яншин, Грибов или Смоктуновский, а другое дело – Пупкин, Васькин и Тютькин. Вот такая разница. Поэтому и спрашивают: «Вам нравится, что вас называют шоуменом?» Назовите хоть горшком – только в печку не ставьте.– Слушайте, но вы же в 90-е на ТВ в числе прочего вели, скажем, телеигру на раздевание «Империя страсти», про которую, правда, потом говорили, что это было такое ваше «фи» теленачальству… Где тут Яншин и Смоктуновский?– Нет, про «фи» теленачальству – это слишком примитивно, я просто пытался делать вещи, которые тогда были неочевидны. Я был намного моложе, у меня восприятие было максималистское. Занимался тем, чтобы быстрее сдвинуть с места наше общество, которое было на тот момент еще зажато и очень скованно. Но сегодня мы понимаем, что у этой зажатости были определенные плюсы. Как в английском обществе скованность дает возможность состояться такому явлению, как панк-рок, например, или Beatles, или Rolling Stones. На фоне запретов, в которых существует английская молодежь, жесткой воспитательной системы им хочется бунта, и среди этого бунтарства конечно же рождаются величайшие предметы искусства.У нас то же самое происходило. Тоже все было зажато и все было нельзя. И сквозь это пробивались ростки настоящего. Но мне, когда я был молод, казалось, что надо быстрее продвигаться вперед. Это, конечно, ошибочная философия – сегодня это понимаю. Но тем не менее все нынешние утренние радиошоу – это то, что мы делали на «Русском радио» в свое время. Сейчас все это повторяют без конца, одно и то же получается. И конечно, не так ярко, как тогда…У наших людей зазаборный менталитет– Золотой состав «Секрета» когда-то поддерживал партию СПС...– Нет, «Секрет» к этому не имел отношения. Я один участвовал в выборной кампании. Мы ездили и играли рок-н-ролл по стране.– Ну вот, и через десять с лишним лет вы стали доверенным лицом…– Нет, мне никто никогда не предлагал стать доверенным лицом Владимира Владимировича Путина! Откуда вы это взяли? Если вы видели по телевизору встречу с доверенными лицами, то меня там не было. На этих выборах я сделал ролик, в котором сказано все, что я думал, сделал его сам по себе и положил в Интернет. И всё на этом. Это была моя личная инициатива. Я не собирался получать ни ордена, ни медали…– Да, но помните эту историю с Чулпан Хаматовой, которая тоже записала ролик в поддержку Владимира Владимировича? Не все поверили в ее искренность...– Я был, есть и буду человеком, независимым в своих суждениях. Никто меня не обвинял в том, что я был неискренним в этом ролике. Я в принципе не участвую в публичной полемике, у меня нет на это времени. Я привык заниматься делом, а не обсуждать свои общественные настроения и взгляды. Что делать? Устаревшей модели человек.– Когда вы покупали команду «Формулы-1» Virgin… – Ну, нельзя так сказать. Мы вступали во владение определенным количеством акций команды.– Хорошо, но это стоило огромных денег. И вы заявили, что вам нужны спонсоры. Мощные, хорошие, национального уровня спонсоры.– Пока их нет.– До сих пор?– Да. Но мы надеемся, что в этом году будем бороться за 8–9‑е место. Вот посмотрите, как мы стали быстро ездить. А соотечественники наши живут настолько зазаборной жизнью и никак не хотят открываться миру, поэтому все обсуждения сводятся к тому, что вот, мол, они купили команду… А мы европейская компания. «Формула-1» дает нам возможность открывать те двери в автобизнесе, которые до этого были для нас закрыты. Плюс наш вклад в положительный образ родины за рубежом. В «Марусе моторс» на 90% работают наши молодые русские ребята, это правда. Но все остальное – это, конечно, европейский статус и уровень.– А вы верите, что слова «российский автопром» мы когда-нибудь будем произносить без цинизма и иронии?– Я не ставил бы так вопрос. Вот до сих пор почему-то в обиходе у нас слово «иномарка». С чем это связано, не могу понять?– С тем, что мы долгое время жили за тем самым забором: тут наше, а там – «ихнее»…– Послушайте, мы уже полвека скоро будем отмечать, как живем без забора, к чему эти кривлянья? Другое дело, когда бренд «Маруся» станет таким же популярным, как «Феррари»? Мы, думаю, за 10 лет достигнем серьезного успеха. И это не будет связано с российским автопромом. Это все у нас такое совковое мировосприятие…– Так ведь и у вас в самом бренде заложено слово Russia. Вы же сами именно на Россию пытались сделать акцент.– Да не пытался… Да, «Russia – Маруся», есть такая игра слов. Мерседес – тоже женское имя. Порше – фамилия. Феррари – фамилия… Я бы хотел написать, конечно, «Фоменко» на машине, но это было бы избыточным с точки зрения нашей внутренней культуры.– У нас государство все-таки пытается контролировать такие отрасли, как автопром, и в принципе заинтересовано в том, чтобы они развивались. Насколько ваша компания связана с государственными структурами? Вы встречались с президентом или с кем-то из правительства? Что вы обсуждали?– Мне нечего рассказать вам. В настоящий момент «Маруся» является частной компанией. У нас нет ни копейки государственной. В данный момент мы участвуем в правительственном тендере, который носит название «Кортеж», на создание линейки автомобилей не только для государственных чиновников, но и для коммерческого использования. Premium и Luxury класса. Но не мы одни, там достаточно большое количество компаний участвует, и неизвестно, кто выиграет и что понравится руководству, что оно выберет.– Когда результат огласят?– Мне кажется, к концу мая уже все будет понятно.– Насколько я понимаю, речь идет в том числе об автомобилях для первых лиц?– В том числе да.Прекрасно общаюсь с бывшими супругами– Ваша узнаваемость как артиста помогает вам в бизнесеили мешает?– К большому счастью, в бизнес-сообществе этот шлейф лет пять уже как исчез. Западные партнеры что-то слышали о том, что я в России некий поп-стар, но знают об этом очень опосредованно. Ну, представьте себе, что мы знаем о каком-нибудь популярном, скажем, конголезском певце? А ведь наверняка сейчас в Конго есть какой-то популярный артист. В команде «Формулы-1», конечно, видят, что мои соотечественники, которые приезжают на соревнования, узнают меня, но в общем сейчас этого артистического шлейфа уже нет. Начинать с ним было тяжело, конечно. Потому что: ну что может этот артист?– Знаете, что народ ищет в Интернете про вас? На первом месте «Николай Фоменко жена», на втором – «Николай Фоменко «Маруся», на третьем – «Николай Фоменко национальность». Вас не смущает такой интерес населения к вашей жене, к личной жизни?– Люди, которые увлечены массмедийным пространством, живут чужой жизнью – это нормально. Своя скудна, поэтому, естественно, они интересуются чужой. Но я не обсуждаю свою личную жизнь.– Да, но у вас четвертый брак. Занятий в своей жизни вы тоже поменяли немало. Лихой жизненный ритм?– Конечно, я в этом смысле не очень похож на стандартный образец: прекрасно общаюсь со всеми моими бывшими супругами, в той или иной степени. Дети все растут вместе, у нас отношения очень хорошие. Это важно для детей. Ничего похожего на грязное нижнее белье у нас нет, поэтому прицепиться тут не к чему.– Да мы и не стремимся. А если говорить о ваших увлечениях и пристрастиях, есть что-то еще из нереализованного?– Есть. Я решил вышивать.– Вы шутите.– На самом деле моя мечта – взять подиум в «Формуле-1», и, когда будет первый подиум у «Маруси», я хочу находиться на капитанском мостике команды. Хочу запустить все те восемь проектов различных моделей автомобилей, которые у меня сегодня уже готовы, выпустить их в продажу. И в принципе на этом хотел бы остановиться. Потому что я очень люблю читать и хочу иметь для этого больше времени, чем сейчас. Мне приходится сейчас рано-рано просыпаться для того, чтобы почитать, и ночью долго не засыпать. И больше ничего не хочу. Вряд ли я могу удивить своих детей и внуков еще какими-то открытиями. Я уже многое совершил. Хуже или лучше, но действительно много сделал, поэтому… вышивать! Да.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
